Россия никогда не будет нашим другом

* * *

Сегодняшний страх Запада перед коммунизмом — не боязнь военной агрессии, как это было перед лицом нацистской Германии или Японии. Оружие коммунизма — которое так нервирует Америку — это духовное орудие пропаганды. Коммунисты могли показать темные стороны Западной цивилизации с тем, чтобы недовольные Запада предпочли коммунизм. Коммунизм ведет конкурентную борьбу за подавляющее большинство человечества, не являющееся ни русским, ни западным. Коммунизм привлекает угнетенные народы Азии, Африки, Латинской Америки, которые понимают, что следуя примеру советской России они смогут выстоять против Запада. Ведь в России коммунистическая техническая революция предопределила победу над германскими захватчиками во второй мировой войне. так же как реформы Петра привели к победе над шведами в 1709 и над французами в 1812. А главное — коммунизм обещает избавить народы от крайнего неравенства между богатейшим меньшинством и беднейшим большинством азиатских стран, чего рыночная экономика никогда не обещала и обещать не собиралась. Впрочем, коммунизм привлекателен не только для недовольного азиатского большинства — он предлагает человечеству единение, как альтернативу саморазрушению.

* * *

Запад ненавидит Россию за приверженность чуждой, православной цивилизации. Западноевропейцы верят, что они являются избранными наследниками Израиля, Греции и Рима, — но византийцы верили в свое первородство и избранничество. Прочтите отчет ломбардского епископа Лиутиранда — саксонским императорам Оттону 1 и 11 о его дипломатической миссии к византийскому двору в Константинополе в 968 году. Если забыть на минуту дату отчета и обратить внимание только на тон и настроение, то можно подумать, что автор — американец, посетивший Москву — столицу Советской России. Прочтите книгу византийской царевны Анны Комнины, где она пишет о новом страшном оружии — арбалете, который открыли западные люди. Этот пассаж мог бы быть с тем же успехом жалобой русских в 1947 году по поводу американской монополии на атомную бомбу. Россия унаследовала вместе с византийским православием и титулом Третьего Рима — ненависть Запада.

* * *

Русскому человеку ХХ века, отцом которого был славянофил Х1Х в, а дедом — истый православный, легко было стать убежденным марксистом. При этом не возникало необходимости изменять унаследованное им отношение к Западу. Для русского марксиста, как и для славянофила, и православного Россия всегда святая Русь, а Запад навсегда погряз в ереси, коррупции и разложении. Марксизм — мировоззрение, позволяющее русскому народу сохранять неизменным свое негативное отношение к Западу и в то же время развивать Россию, чтобы уберечь ее от завоевания уже развитым Западом — это ниспосланный свыше дар богов, упавший в руки русского народа — избранника. Советский Союз, как и великое княжество Московское в 14 в. воспроизводят характерные черты Византийской империи, а в ней церковь может быть хоть христианской, хоть марксистской, лишь бы она служила интересам государственного управления. Под распятием и под серпом и молотом Россия — та же Святая Русь, а Москва — Третий Рим.

* * *

Когда конфронтация отсталой России с обществом, которому она столь неудачно пыталась подражать, достигла апогея, была выработана альтернативная политическая модель, причем также западного образца, подчинившая себе русское революционное движение. Марксизм появился как форма западной футуристической критики индустриальной западной жизни, тогда как романтическое направление мысли атаковало индустриализм с архаических позиций. Русская революция 1917 г. представляла собой сочетание как субъективных, так и объективных факторов. Восстание против царской автократии, как момент субъективный, соединилось с объективной необходимостью пролетарского движения против капитализма. Иными словами, радикальные формы политической оппозиции, выработанные на Западе, проникли в русскую жизнь столь глубоко, что борьба за политические свободы в России вполне может считаться движением западного происхождения.

Революция была аптизападной только в том смысле, что Запад в определенной мере отождествлялся с капитализмом. Однако в любом другом проявлении враждебность по отношению к Западу или какой-либо иной цивилизации отсутствовала. Марксистское учение не признает наличия границ между нациями или между обществами по вертикали, но проводит четкие горизонтальные линии, разделяя общество на классы, которые в свою очередь не знают межнациональных и культурных границ. Подобно историческим высшим религиям, марксизм содержит в себе некоторое вселенское обетование.

Коммунистическая Россия была, пожалуй, первой незападной страной, признавшей возможность полного отделения сферы промышленного производства от западной культуры, заменяя ее эффективной социальной идеологией. Петровская Россия пыталась посеять семена западного индустриализма на неблагодатную почву русского православно-христианского общества, однако потерпела неудачу, ибо программы модернизации проводились половинчато. Марксизм пришел в Россию, обещая превратить ее в развитую промышленную державу, но не капиталистическую и не западную. Будущее покажет, сможет ли коммунизм на практике предложить гуманное решение тех проблем индустриализма, которые капитализму до сих пор были не по плечу.

Однако будет ли такое решение найдено именно в коммунистической России — это отдельный вопрос. Накануне пролетарской революции она неожиданно оказалась охваченной возрожденным зилотизмом. Нетрудно заметить, что изоляционизм России после гражданской войны явился логическим продолжением событий. Однако интернациональная идеология марксизма с трудом сочетается с этим русским зилотским движением. Коммунизм для марксистов всех капиталистических обществ на определенной ступени их развития был «волной будущего», но сталинская Россия продемонстрировала уникальный исторический опыт диктатуры пролетариата. Будучи первопроходчиком, она попыталась приспособить марксистскую идеологию исключительно для себя. В секуляризованном варианте повторив метод староверов, русский коммунистический режим объявил себя единственной истинной марксистской ортодоксией, предполагая, что теория и практика марксизма могут быть выражены в понятиях только русского опыта. Таким образом, приоритет в социальной революции вновь дал России возможность заявить о своей уникальной судьбе, возродив идею, которая уходит корнями в русскую культурную традицию. К славянофилам она перешла в свое время oт русской православной церкви, хотя никогда ранее она не получала официальной секулярной санкции.

Русская коммунистическая доктрина несет в себе идею русского первенства, что признается и блоком коммунистических стран Восточной Европы, находившихся ранее под западным влиянием, однако оказавшихся в орбите влияния России. Серьезность, с которой Россия играет роль лидера, можно оцепить по вызывающим горечь фактам расправы над «инакомыслящими», будь то отдельные лица или даже целые народы.

* * *

С момента коммунистической революции, последовавшей за либеральной революцией в 1917г., Россия бросила Вызов Западу, какого он не знал со времен второй оттоманской осады Вены в 1683 г. Коммунистический российский вызов Западу был не только Вызовом господству Запада над всем остальным миром: это был также Вызов западному либерализму от имени западной идеологии, которая теперь стала действенной силой в великой незападной стране. Под предводительством России коммунизм вознамерился соревноваться с либерализмом за умы и сердца незападного большинства человечества, которое еще не предалось ни одному из этих двух соперничающих жизненных путей. Российский коммунизм также бросает Вызов либерализму на его родной земле, в западных странах. До 1917 г. Запад обращал весь мир в идеологию духовной западной революции XVII в. С 1917г. Запад начал обороняться от идеологического контрнаступления. Оружием, с помощью которого это контрнаступление велось, была идеология западного происхождения, но теперь это оружие направляют незападные «руки» против Запада. Этими «руками» были русские; и это означало, что Россия стала играть весьма важную роль в решении судьбы Запада.

Если учесть, сколь подавляющим было господство Запада над большинством остального мира в течение последней четверти тысячелетия, искусное побивание коммунистической Россией Запада его же оружием явилось зрелищем весьма впечатляющим. Безусловно, в глазах азиатов, африканцев и американских индейцев, мыслящих антизападно, историческая роль России, как она сложилась к 1961 г., видится только так. В их глазах Россия служит примером и воодушевлением для остального незападного мира, Россия была первой незападной страной, которая осмелилась отважно противостоять современному Западу и не упустила возможности побить его в его собственной игре, овладев западным оружием и научившись использовать его лучше, чем его западные изобретатели.

Победа России в соревновании с Соединенными Штатами в космосе, результатом которой явился запуск в 1957г. первого искусственного спутника Земли, без сомнения, нашла отклик во всем незападном мире как воодушевляющее символическое событие. Казалось, это событие обозначит конец технологического превосходства Запада, а тем самым и конец его господства, базировавшегося именно на технологическом превосходстве. Наблюдатель, знакомый с российской историей, напомнил бы, что технологическое соперничество России с Западом, получившее столь драматическую кульминацию в 1957 г., также имеет долгую историю. Оно началось не в 1917 г., а в 1689 г. Ленин унаследовал политику от Петра Великого. Принятие Петром западной технологии тех времен оказалось настолько эффективным, что дало ему возможность в 1709 г. решительно победить одну из величайших держав современного ему Западного мира — Швецию. Историческая победа над Карлом XII под Полтавой была одержана Петром благодаря программной вестернизации, которая велась в течение двадцати шести лет после исторического поражения османов у крепостных валов Вены в 1683 г. С этой решающей битвы в 1683 г. началось западное господство, которое длилось четверть тысячелетия в мире в целом. Однако из всех незападных стран преуспела одна Россия, сохранив свою независимость. И решающая битва, обозначившая это достижение, была выиграна Россией почти сразу. Согласно такой интерпретации, роль России в истории — служить лидером в общемировом движении сопротивления общемировой современной агрессии Запада.

За семьсот лет до того, как Петр Великий навязал России Западную цивилизацию в современной ему светской версии, сделав это довольно формально, его предшественник князь Владимир втянул ее в сферу влияния Византийской цивилизации путем обращения подданных в восточное православное христианство. В течение примерно двухсот лет до этого Россия являлась частью обширного Скандинавского мира в результате открытия ее для торговли и благодаря тому, что шайка шведских военных авантюристов смогла организовать ее политически.

Скандинавская цивилизация была неразвившейся, и после обращения всего Скандинавского мира в христианство разных форм, дохристианский Скандинавский мир исчез. С другой стороны, Византийская христианская цивилизация, пленившая Россию в 989 г., оставила глубокий и продолжительный след в ее истории, подобный тому, какой западное христианство оставило в Скандинавии. Современная Западная цивилизация, навязанная России Петром Великим и его последователями, имела характер временного внешнего лоска. Россия оставалась византийской в своей основе. Второй этап вестернизации, начавшийся в результате коммунистической революции 1917 г., видимо, глубже затронул российскую жизнь, чем Петрова революция, и, без сомнения, произвел большее разрушение византийских глубинных основ российской жизни. Хотя и сейчас, полвека спустя после последней вестернизирующей революции, Православная Церковь все еше является мошной силой в России, и ее выживание там подразумевает, что византийское мировоззрение сохранилось. В 1961 г. еще невозможно предугадать, добьется ли в дальнейшем западная коммунистическая идеология XX в. больших успехов в вытеснении Византийской цивилизации из России, нежели западная либеральная идеология XVII в.

История культуры в России вплоть до сегодняшнего дня шла необычным курсом. С того момента, как она вошла в Ойкумену около одиннадцати столетий тому назад, она всегда играла в мировых делах видную роль, как культурную, так и военно-политическую, хотя до сих пор Россия и не создала свою собственную цивилизацию. Три раза в течение тысячи ста лет она воспринимала иноземные цивилизации: сначала Скандинавскую, позже Византийскую, затем Западную, причем последнюю — сначала в либеральной, а затем в коммунистической форме. В культурном плане до настоящего времени она всегда была сателлитом, хотя и необычного вида. Она была сателлитом, который каждый раз предъявлял больше чем претензии иноземной цивилизации, втянувшей ее в поле своего тяготения. Скандинавская цивилизация была подавлена, как только Россия присоединилась к ней, так что в этой короткой первой главе российской истории Россия не успела отреагировать должным образом. Связь России с Византийским миром и Западом длилась дольше, и в каждом из этих двух взаимодействий цивилизация, воздействовавшая на Россию, в дальнейшем оказывалась вовлеченной в перетягивание каната, и каждый раз сателлит угрожал поменять роли взаимодействующих сторон, узурпировав себе место солнца и понизив изначальное солнце до статуса сателлита.

Это изменение отношений произошло в Византийском мире до истечения четырех с половиной веков, которые прошли между обращением России в православие в 989 г. и угасанием последних остатков Восточной Римской империи в 1453-1461 гг. В течение этой эпохи все восточное христианство, включая Россию, подверглось нападению и опустошению иностранными завоевателями на двух фронтах. На Восточную Римскую империю напали западные христиане и турецкие мусульмане, на Россию — западные христиане и евразийские кочевники-монголы. Как римское ядро, так и российское дополнение Византийского мира оказались поверженными: но их последующие судьбы не были одинаковыми. Восточная Римская империя пошла ко дну, и греки, а с ними и другие православные христианские народы Анатолии, Закавказья и Юго-Восточной Европы оставались под оттоманским турецким правлением до XIX в. Россия же, напротив, всплыла на поверхность и с XIV в. вплоть до наших дней являлась мощным централизованным государством, которое было в состоянии отражать вторжения пришельцев. Соответственно после того, как Болгария, Сербия и Восточная Римская империя были стерты с политической карты, Московия продолжала жить как единственный выживший представитель восточного христианства и единственный блюститель православной веры. Московская ветвь восточной христианской Церкви не признала союз с римской Церковью, принятый в 1439 г. на Флорентийском Соборе правительством Восточной Римской империи, корчившейся в своих последних судорогах. В следующей главе истории Византийского мира московитское правительство могло принять, а могло и не принять всерьез теорию, что после Константинополя — Второго Рима, предавшего православную христианскую веру и наказанного за это через завоевание османами, — верная Москва стала Третьим Римом. Но, кажется, не подлежит сомнению, что опыт государства, оставшегося к 1461 г. единственным независимым поборником Православия, вселил в русских убеждение, что Россия — святая страна с уникальной судьбой, и Россия действительно стала такой, превратившись в сердце и цитадель православного христианства вместо отдаленной провинции, какой она была изначально.

Русская вера в святость, Православие и судьбу России пережила принятие Россией Западной цивилизации и после Петра Великого. В эпоху вестернизации она уже дважды отстаивала свои права — каждый раз облачаемая в западную идеологию, она перекраивала ее русскими руками и приспосабливала для служения русским целям. Западное романтическое движение XIX в. на месте его рождения было не более чем западным семейным делом. Это было выражение требования со стороны немцев и других западных народов признать истинность и ценность их характерного национального вклада в общую Западную цивилизацию. Движение было вызвано претензией Франции навязать французскую национальную культуру другим западным народам как стандартную форму современной Западной цивилизации, порожденной культурной революцией XVII в. Западное романтическое движение XIX в. инспирировало русских славянофилов; но, восприняв романтизм, русские дали ему другой поворот. Славянофильская версия романтизма обернулась утверждением, что Западная цивилизация — упадочная, тогда как Русская цивилизация находится на «волне будущего». В XX в. русские, обращенные в позднюю западную идеологию, коммунизм, повторили тот же ход. Коммунизм теперь был «волной будущего», а капитализм, напротив, был обречен на крах. С того момента Запад был предоставлен капитализму, в то время как Россия избавилась от его тенет путем принятия коммунистической веры. Запад был обречен погибнуть, а Россия была обречена на триумф. Российский коммунизм XX в., российское славянофильство и российское первенство в православном христианстве XV в. были последовательным выражением той же неизбывной убежденности, что России открылась истина, благодаря чему она и будет процветать, в то время как Запад упорствует в ошибках и этим приговорил себя к гибели.

Эта российская вера не была изначальной русской идеей. Русские переняли ее у своих наставников — византийских греков. В глазах византийских греков западные христиане стали схизматиками, а восточные православные христиане остались единственными хранителями истинной христианской веры. Это чувство своей уникальности было частью того наследия, которое христианская Церковь получила от иудеев. Это была, по сути, еврейская претензия, которая была воспринята неевреями, ставшими обращенными в «девиантные» иудейские религии. В 1961 г. еще невозможно предвидеть, намерена ли Россия остаться в основе своей византийской, или она собирается стать полностью западной в коммунистической разновидности современной Западной цивилизации. Но что бы ни случилось, кажется очевидным, что и в далеком будущем российские дух и взгляды останутся мессианскими, поскольку иудейский мессианизм был общим источником для византийской и западной традиций. Коммунизм является учением явно иудейским по своей идеологии, и, хотя современная версия западной культуры, идущая от духовной революции XVII в., представляет собой твердую попытку очистить западную традицию от ее наследственного иудейского фанатизма и нетерпимости, мы видим, что следы старого в западной традиции не были до конца вытравлены, они были всего лишь запрятаны вглубь, чтобы прорваться в наши дни в таких идеологиях, как коммунизм, фашизм и национал-социализм.

* * *

Эксперимент вестернизации по либеральному пути порождал разочарования, поскольку эксперимент этот был амбициозен. Его амбициозность заключалась том, что либеральный образ жизни требовал и предполагал наличие в обществе в достаточном количестве способных, опытных и патриотичных граждан; а в большинстве незападных стран у людей наблюдалась нехватка необходимых человеческих качеств. По этой причине парламентское правление потерпело неудачу но многих из этих стран, когда слишком многие из тех, кому было поручено работать в этой сфере, оказывались некомпетентными, коррумпированными или теми и другими вместе. Последствием, как правило, была диктатура такого типа, какая часто устанавливалась в Америке в большинстве государств бывшей Испанской империи Индий. В азиатских и африканских государствах- наследниках бывшей Голландской, Французской и Британской колониальных империй также часто устанавливались диктатуры, следовавшие за неудачами парламентских государств, причем диктатуры здесь были военными.

Единственное существенное преимущество диктатуры над парламентаризмом в этих странах в такой ситуации заключалось в том, что способных и честных людей, необходимых для того, чтобы диктатура работала, нужно значительно меньше. Но это преимущество — не монополия военной разновидности диктатуры; коммунистическая разновидность ею также обладает, и она, кроме того, обладает многими преимуществами, которых недостает военной диктатуре.

Коммунистическая идеология является христианской ересью в том смысле, что она отбирает некоторые элементы христианства и концентрируется на них, исключая остальные. Она взяла у христианства его социальные идеалы, его фанатизм: и энтузиазм. Тем самым она обладала куда более динамичной силой, чем обычное чувство профессиональной чести, которое вдохновляло патриотичных военных диктаторов. Верующий коммунист — посвященная душа, и он может засвидетельствовать свою веру, доказывая ее весьма впечатляющими делами. Он может констатировать, что обращение России в коммунизм сопровождалось в течение сорока лет технологическим триумфом, а это означает, что Россия теперь превосходит Запад на том самом поле, на котором Запал раньше не знал себе равных.